А что, если тебе четырнадцать? Твои глаза смотрят на мир незамутненным, но очень внимательным взглядом. Весь мир кажется ярким и в нем не существует полумер. Если куда-то пропал человек, то с ним случилось что-то самое плохое, что могло случиться, что обычно людям и в голову не приходит. А уж если этот человек - твой родной и любимый брат, то тут вообще пиши-пропало.
Смерть матушки оказалась тем самым толчком, что перевернул все на свете. Чем больше времени проходило, тем больше Томаш отдалялся от семьи, становился агрессивным и злым. Все меньше Ева узнавала его, все чаще он кричал на нее, чего раньше никогда не позволял. И казалось, что все вот-вот станет прежним, что брат станет таким, каким был раньше, дернет за косу сестру, вновь рассмеется на очередной рассказ от Алисии, но... Прежним оно не становилось. Он даже посмел поднять руку на собственную сестру, хорошо хоть побоялся.
Всей душой Ева стремилась к брату, она хотела помочь ему, спасти его от его собственной тьмы в голове. Но разве можно вечно биться о копья его защиты от самых близких? Разбивать руки в кровь, снова и снова пытаясь найти светлый лучик, который вернул бы ей ее Томаша?
Был поздний вечер, полный весеннего холодного ветра и ускользающих надежд. Некоторое время назад Алисия принесла радостную новость: отец наконец был дома. Он частенько был занят на работе, его видели очень редко. Особенно в последнее время. Это было хоть чем-то хорошим за последние несколько дней.
Ева уже устала заламывать руки, не находя себе места в собственном доме, пытаясь успокоить себя, что с братом все хорошо. Он пропал, не оставив и весточки о том, что могло случиться. В голове крутились самые темные мысли, наскакивая одна на другую, каждая ужаснее предыдущей. И ей хотелось бы надеяться, что пропадал отец больше прочего как минимум еще и потому, что он тоже волновался за сына.
После смерти матери Ева еще не до конца оправилась. Вряд ли кто-то заметил маленький аппетит девушки, кроме Алисии, но в последние дни, когда она была наедине со всем, свалившимся на нее, она потеряла аппетит и вовсе. И без того светлая кожа начала откровенно просвечивать перекрестье вен, глаза потеряли блеск, пальцы подрагивали. Верная Алисия качала головой, пыталась что-то скормить госпоже, но все тщетно. Оставалось лишь надеяться, что новости появятся скорее, чем болезнь скосит еще одну женщину дома Тарон.
Когда же отец прислал за дочерью, не было сил ни секунды откладывать. Она чувствовала, что он скажет что-то о Томаше. Что он нашел его, что брат скоро будет дома. Никак иначе. Никак иначе и быть не могло. Пожалуй, это были самые сложные ступеньки, ведущие наверх, в сторону кабинета Якова и библиотеки. В голове мелькнула крамольная мысль, что вдруг все не настолько радужно, как она хотела бы себя успокоить, но тут же взяла себя в руки, не дав своему юношескому максимализма взять верх.
- Вы звали меня? - долгий вздох, длиной в очередную стайку мыслей, прежде чем постучать и зайти внутрь. Задав свой маленький вопрос, она даже не дождалась приглашения войти в кабинет, от волнения руки снова начали дрожать. Тонкие пальцы одернули рукава платья, чтобы не было заметно этой постыдной слабости. Она всегда немного терялась перед отцом, пока он не начинал говорить, не зная, что ей делать долгие, тягучие секунды молчания, под звук перебираемых свитков и дыхания.
Сейчас что-то было иначе. Зеленые глаза нерешительно всмотрелись в лицо того, кто держал в страхе всех еретиков страны. Как всегда, в эти секунды оно было неприступным. Патока времени увязла вокруг, стараясь утянуть за собой, хотя прошло не больше половины минуты. Как же долго тянулось время в этом обезглавливающем свет году, как же невыносимо было ждать.